Итак, "Оргия"

[anrielle]

Сразу готовлю себе путь к отступлению Я спросила у Letho: "Хочешь разбор полётов?" Он ответил "Да". Поэтому претензии типа "никто тебе не разрешал" не принимаются. Мне разрешили и даже немножко настаивали.

ИМЕННО С СОГЛАСИЯ АВТОРА Я ЗАВОЖУ ЭТУ ТЕМУ!



Letho уже признал, что его решение поместить излагаемые события в обстановку азиатского похода Александра Македонского неудачно. Поэтому, вроде бы, говорить об этом уже не совсем корректно. Тем не менее, рассказ существует именно с таким местом действия. Главные герои — древние македоняне, считайте, почти что древние греки. Считается, что в Древней Греции сексуальные извращения либо отсутствовали, либо были крайне редки. (Однополую любовь как таковую извращением не считаем) В фан-фике же Александр и Гефестион развлекаются на полную катушку. Скрывать же подобные развлечения в условиях военного похода и жизни в кожаных шатрах не представляется возможным. Значит, в армии должны были невольно и очень быстро узнать, чем занимается их царь. Об отношении к подобным развлечениям древних греков нетрудно догадаться из того материала, что мы о них знаем. Добавим ещё сюда недовольство армии трудностями похода, и её желание вернуться домой, о котором тоже известно. Вопрос: как долго мог править Александр, веди он указанный в фан-фике образ жизни? Понятно, что до Вавилона он бы не добрался.

Правила сексуального поведения, существовавшие в Древней Греции (в смысле, кто, кого и как) тоже прямо противоречат описанному. Хоть вроде и неудобно говорить об этом, но считалось, что взрослый мужчина может иметь юношу, а не наоборот. Таким образом, ни Александр, ни Гефестион просто не могли подставляться под тех мальчиков, которых потом убивали. Воспитание должно было мешать им. А они прямо таки лезут, не чувствуя при этом никакой внутренней неловкости.

Мальчики были из благородных семей. Вопрос: откуда их столько? Благородные семьи македонии и греции остались далеко. Разве что отловленные персы... Но тогда это уже рабы, а не благородные мальчики. С рабами, конечно, было бы проще. Однако в фике указано, что греков было больше, и Александр предпочитал именно их.

Многие македонские мальчики, что находились при армии, были там со своими отцами. Даже те самые пажи, что совершилит покушение (если верить Курцию). И что, отцы остались бы спокойны, зная, куда ведут их детей? Вспоминается мой разговор с Ди по поводу Аминтора. Что делают отцы, когда насилуют их сыновей? А если ещё вспомнить общее недовольство армии? Так мы приходим к абсурдности сюжета. К тому, против чего я выступала в первую очередь. Тут ещё можно подумать над психологическими портретами людей, склонных к насилию такого рода, и сравнить их с психологическим портретом Александра Великого (о Гефестионе известно слишком мало, чтобы составить его однозначный портрет). Не думаю, что психологический портрет Александра и психологический портрет человека, склонного к описанному сексуальному поведению, совпадут. Вернее, уверена, что НЕ совпадут.

Куда можно было бы поместить сюжет фика, чтобы он выглядел адекватно? В фэнтезийный мир, само собой. Придумывать мы вправе любые миры. А из истории? Возможно, средневековая Европа. Возможно, Древний Рим. По крайней мере, с некоторой натяжкой я могу представить себе очень богатого римлянина, который издевался бы над своими рабами. (Только над рабами! Купил и убивай, как хочешь! Только не разорись!) Во всяком случае, об извращениях в Древнем Риме какие-то упоминания есть. Где-то я об этом слышала, но не настаиваю, пусть историки поправят.

Теперь стиль самого текста, который усиливает уже создавшееся неприятное впечатление от сюжета.

Уже в первом обзаце, состоящим из четырёх предложений, слово с корнем "разврат" встречается два раза. Первый раз — в самом первом предложении: "своего развратного Гефестиона". Слово имеет яркую экспрессивную окраску и вызывает недоумение, ибо пока что совершенно неясно, к чему оно здесь. Я уже не буду придираться к тому, что указание "СВОЕГО Гефестиона" подразумевает наличие ещё чьего-то Гефестиона. Как свой карандаш, чужой карандаш. Ладно, бог с ним. Такими ляпами грешим мы все, и далее будем их игнорировать. Итак, почему Гефестион развратен как факт, неясно. Второе употребление слова в том же абзаце уже более к месту, так как является впечатлением от тела человека. Но всё же слово слишком яркое, и повтор чувствуется.

"...а каждое движение грациозного тела будоражило кровь, взывая с самым разнузданным желаниям любого" — разнузданные желания... Предварительно идёт описание красивого мужчины. Автор, видимо, хотел сказать, что Гефестион был сексуален. А под разнузданными желаниями каждый понимает своё, да и глаз как-то режет. Опять же, в самом начале текста, когда ещё ничего не произошло...

И далее снова "предаваться разврату". Уже третий разврат в десяти первых строчках.

- Сегодня надо как следует развлечься, - сказал царь своему филэ, на минуту прекратив свое занятие.

О занятии Александра ничего сказано не было. Так что он там на минуту прекратил?

Скоро он пришел, ничуть не смутившись при виде Гефестиона, ласкавшего языком чресла и пах Александра.

Это пришёл Птолемей. Значит, он в курсе... Впрочем, сюжет мы уже обсудили. А "занятие", выходит, было не у Александра, а у Гефестиона. Чем же занимался Александр и от чего он оторвался на минуту, мы так и не узнали.

- Даа, - протянул, прищурившись Гефестион, - мой член непременно должен побывать в рту и заднице каждого из них. Что скажешь, Александр?

- Я уже ревную. Не забывай обо мне, - сказал царь, шлепнув любовника по ягодицам.

- Как можно? Ведь тебя я люблю тебя и буду любить вечно, а большинство из них отправится в небытие уже сегодняшней ночью.

Серьезность Гефестиона растрогала царственного развратника, и он приник к губам сына Аминтора в самом чувственном поцелуе.

И где тут серьёзность? Сначала про член, а потом "вечно"! Получается стёбный пафос, а не серьёзность.

Наконец оторвавшись от сладкого рта своего филэ, Александр проговорил.

- Ты хочешь их смерти, когда мы выжмем их них всех соки?

- О да и я буду их палачом и сам перережу им глотки

Зачем Александр спросил, если сценарий был всегда одинаков, что следует из попадающихся уточнений и из последних строк фика? Игра такая? Типа шутка юмора? Мне показалось претензией на стёб. Ну и далее разговор в том же духе. Возвышенные фразы о любви в перемешку, кто сколько раз может кончить.

В следующем абзаце снова "предавание разврату". Предыдущие "развраты" ещё не забыты, но становится хотя бы понятно, по какой причине употребляется именно это слово.

- Для начало выберем самых красивых, ведь будет только справедливо, если они первыми удовлетворят нашу похоть, - сказал Гефестион.

Геф не обманывается и называет вещи своими именами, но всё же странно, чтобы человек столь высокого общественного положения открыто признавал себя похотливым. Обычно бывает наоборот, правители и близ стоящие считают себя благодетелями, чтобы оправдать своё право на власть.

Так, ну, про имена я уже писала. Просто неудачное решение.

Александр знал, что Дарий совершил роковую ошибку, ибо не было ничего опаснее, чем перечить развратному злобному Гефестиону.

Получается, что Александр, ибо в предложении говорится именно о его восприятии, считает Гефестиона развратным и злобным. Ничего себе характеристика любимого!

Развратник бил сначала медленно, с наслаждением видя, как на спине Дария вспухают жирные кровавые полосы.

В данном случае он не развратник, в данном случае он палач. Но словечко уже начинает натирать мозоль.

Гефестион обрадованно поспешил на помощь двум проституткам, которые захлопотали около юноши, чтобы немного привести его в чувство. Разумеется, все их действия были продиктованы совсем не милосердием, а только желанием, чтобы Дарий в полной мере ощутил ужас неотвратимой смерти и испил эту горькую чашу до дна.

Почему проституткам? Каким проституткам? Проститутки те, кому платят за секс. Эти же исполняют роли помощников палача. Может быть они и проститутки, но в данном случае такое их название вызывает лишь недоумение, ибо не соответствует исполняемой роли.

Развратник подошел к Александру и, нежно поцеловав его, спросил: «Мой филэ ты ведь разрешишь именно мне самому затянуть веревку и приподнять нашего храбреца над полом?

И снова развратник, хотя здесь он не развратник, а палач. Он никого не развращает в данном абзаце, а проводит казнь.

даже таким редким удовольствием, как убийство

Редким? Извините. Война же!

уже накинули ужасную петлю на шею

Не самый удачный эпитет для петли. Петля — она и есть петля. Ужасны действия или результат этих действий.



Продолжение следует...